Руслан последние 8 лет прожил на Северном Кавказе. Несколько лет назад он познакомился в Махачкале с Ибрагимом (имя изменено — прим. редакции) — у мужчин начались романтические отношения. В этому году Ибрагима признали виновным в распространении порнографии, а изначально задержали только из-за предполагаемой гомосексуальности. Он стал одной из жертв охоты на геев в Дагестане после приезда в республику гей-блогера Матвея Володина. Руслан же после избиений, угроз и задержаний уехал в другую страну.
За годы отношений мужчины пережили похищение одного из них, принудительное лечение от гомосексуальности, несколько переездов и предательство со стороны близких. Сейчас Руслан просто надеется, что его партнера отпустят, и они смогут вместе уехать в Европу. СК SOS публикует историю Руслана.
«Пообщаемся, познакомимся — без лишнего»
Весной мы с другом решили отдохнуть после работы. Взяли пиво, сидели смотрели кино, общались и обсуждали, что друг у друга на работе происходит. И в этот момент мне в «Хорнете» (дейтинговый гей-сервис — прим. СК SOS) пишет «Приезжай» парень, Матвей. Я и мой друг иногда пользовались этим сервисом — просто пообщаться, подружиться с кем-то, не более.
Матвей спросил, как мои дела и чем я занят. Я так и ответил, что сидим с другом и пьем пиво. «Я прилетел из Москвы, один. Города не знаю толком. Вот квартиру снял, у меня тут коньяк, а одному скучно. Может, приедете, составите компанию? Посидим, пообщаемся, познакомимся — без лишнего», — написал Матвей. У него не было никаких даже намеков на близость. Мы и фотографиями не обменивались.
Я показал своему другу переписку и предложил поехать. Тем более, Матвей предложил оплатить и вызвать нам такси. Когда мы зашли в квартиру, мне сразу показалось, что в ней был такой приглушенный свет. Я спросил у Матвея, где кухня. Он стоит и молчит. Не прошло и трех минут, как двое с балкона и еще двое из комнаты выбежали, надели на нас пакеты, а руки заковали в наручники. Потом нас — меня, моего друга и этого Матвея — вывели из квартиры, затолкали грубым образом в машину и куда-то повезли.
Со мной такое было впервые. Пакеты сняли в каком-то кабинете — там 2-3 сотрудника каждого «опрашивали» и заставляли разблокировать телефон. Конечно, нас били — причем таком образом, чтобы не оставалось следов. Также нас заставили на камеру назвать имя, фамилию, адрес, а еще вынудили «признаться», что мы к Матвею поехали ради секса. Пришлось под прессом и объяснительную написать. Сотрудники давили на нас психологически и физически.
Я одному из них сказал: «Ты видишь телефон мой лежит? Видишь переписку с этим Матвеем? О чем мы там общались, ты тоже видишь. Какой секс?». В ответ он стал орать: «Ты что так дерзко разговариваешь? Ты чего такой грубый? Не боишься? Не нужно нас здесь пугать-шугать». Но я все равно на своем стоял и просил нас отпустить.
Неудачный побег с предательством
Меня выпустили первым, в 6 утра, а Матвея еще через пару часов. И только Ибрагима выпустили в обед, где-то в 2 часа дня. Я к тому моменту уже обратился в СК SOS и объяснил ситуацию. Мне сказали, что мне ничего не грозит. Но я боялся, что видеопризнание могут разослать по всяким кавказским группам — это же угроза жизни, риски. Мне ответили: «Руслан, пока сиди, надо твоего друга вытащить».
В моем телефоне сотрудники ничего не нашли — ни переписок сомнительных, ни фотографий, ни видео. А вот у моего друга, как оказалось, обнаружили какой-то порноролик. Он мне присылал его давным-давно — только мне и больше никому. Одно единственное видео длиной в 20-30 секунд. Но это статья 242 части 3 УК РФ, то есть сохранение и распространение порнографического материала. От двух до шести лет.
Телефон Ибрагим забрали как вещдок и он остался без связи. СК SOS помогли нам купить телефон, чтобы он мог хотя бы пользоваться WhatsApp и Telegram. Также мы купили ему билет в Ереван через Москву. Он благополучно долетел до Москвы, но там его не выпустили из-за неоплаченного кредита — завернули прямо в зеленом коридоре, это же международный рейс.
Я думал, он давно закрыл эту тему, а он молчал и не говорил мне, что у него по-прежнему долги! Если бы я знал об этом, я бы его сразу отправил в Осетию или Кабардино-Балкарию, там проще с этим (гомосексуальными отношениями — прим. СК SOS).
Я ему предложил побыть пока в Москве и не появляться в Дагестане. Он там посидел до какого-то момента, но всё, негде было жить, деньги кончались, и он взял билет на поезд до Махачкалы за счет какой-то благотворительной организации.
В Дагестане мы обратились к нашему общему знакомому со связями. Он пообещал, что никакого уголовного дела не будет, и попросил Ибрагима встретиться с ним в Махачкале, буквально на соседней улице от нашего дома.
Ибрагим оставил барсетку свою и паспорт — только телефон взял и пошел на встречу. Прошло полчаса, я ему позвонил, он не ответил. Я подумал, наверное, еще обсуждают эту тему. Позвонил через час, а он опять не поднимает.
На мой семнадцатый звонок трубку наконец-то взяли, а там там какой-то неизвестный мне голос: «Это ФСБ. Мы его сейчас убьем и за тобой приедем». Я перезваниваю, думаю, что за фигня. Но телефон отключили.
Я всю ночь обзванивал УФСИН, ФСБ, МВД — все отделы по Махачкале. Где бы ни называл данные Ибрагима, мне отвечали: «Такой не поступал». На следующий день мне написал его брат и сказал, что мой друг в одном из отделов полиции. Брат дал мне номер адвоката, которого ему семья наняла. Тот ответил, что Ибрагим в ИВС, и его собираются отправить в СИЗО. У меня был просто шок.
«Его вывели через черный ход и сразу увезли в СИЗО»
Я собрал вещи Ибрагима: трусы, носки, шорты, футболка, майка. Еще купил еды и сигареты и сделал передачку в ИВС. Моего друга там продержали двое суток, а потом переместили в СИЗО.
Суд [о мере пресечения] прошел в закрытом формате. Ни меня, ни кого-либо другого не пустили — только адвокат был на заседании. Я даже не смог увидеть Ибрагима, его вывели через черный ход и сразу увезли в СИЗО.
Я написал в «Осторожно, новости». Рассказал, что случилось, и объяснил, что срочно нужна огласка. Со мной связался редактор и согласился опубликовать нашу историю. Я только попросил его заменить имена, чтобы было непонятно, о ком речь.
Буквально через несколько часов после публикации ко мне вломились домой. Скрутили и отвезли в райотдел. Там мне говорили всякие издевательские слова: «Что ты заступаешься, чего он тебе так дорог? Не живется тебе спокойно. Ты нафига к Собчак обратился?». Потом и вовсе начали угрожать: «Если мы еще раз где-то увидим публикацию, мы тебя либо закроем, либо на СВО отправим, либо потеряем». «Потеряем» это, наверное, «убьем», по их понятиям.
Ожидание документов и суда
Сейчас я живу в шелтере. Я восстановил документы и жду визу, чтобы уехать в Европу. С некоторыми делами мне помогают СК SOS. Дело не в том, что я хочу эмигрировать в Европу за хорошей жизнью, нет. Я по натуре трудяга и не сижу сложа руки. Я с 16 лет работал: грузчиком, администратором, барменом, уборщиком, кассиром, шпаклевщиком, маляром — кем только ни был.
Сейчас я хочу уехать в Европу, чтобы больше не жить в страхе, что тебя похитят, заберут, пальцем на тебя покажут. А еще я хочу снова увидеть своего друга. Я просто хочу жить в свободной стране, где хотя бы права есть, где ты можешь высказываться. В России ты не можешь ничего: ляпнешь что-то не то и всё, тебя закрыли. Я в шоке от новостей — за какой-то спектакль двух девочек посадили на шесть с половиной лет. Это как вообще?
Я еще раньше своему другу предлагал уехать в Грузию или в Казахстан. «Нет, — говорит, — Я боюсь». Чего бояться? Зачем ждать, пока тебя не мобилизуют? Или посадят?
Мне сейчас 27 лет и я первый раз с момента знакомства с Ибрагимом отмечал день рождения один. Никого сейчас рядом нет — даже поговорить по душам не с кем. Моему другу 6 сентября будет 40. Надеюсь, он не будет день рождения отмечать в СИЗО.
«Семья думает, будто я прилетел и совратил Ибрагима»
Я гражданин одной из стран СНГ, но последние 7-8 лет прожил в России. Мои родители уже давно знают про мою личную жизнь, но не поддерживают, не понимают и не хотят никак контактировать со мной. Мама живет в другой стране, а отец — в России. Все эти годы я сам по себе и живу без помощи родителей.
Сначала я жил в Грозном, но когда там про меня узнали, пришлось переехать в Москву. Спустя какое-то время я вернулся на Кавказ, но уже в Дагестан. И там, в Махачкале, я совершенно случайно познакомился с мужчиной. Мы просто оба сидели в пивбаре и разговорилось. Это было чисто случайное знакомство, не через приложение или сайт. Случай. Всё так закрутилось и завертелось, что перешло на более серьезный уровень. Теперь друг без друга вообще никак не видим себя — ни он, ни я.
Когда мы познакомились, он был женат, но с супругой они не жили вместе. Он мне тогда признался, что у них с женой уже давно ничего нет и они хотят развестись. Когда она узнала, что он встречается с парнем, для нее, это, конечно, стало ударом — всё-таки Кавказ, традиции. Они развелись, продали дом общий и больше не общаются.
Он не по своей воле заключил брак. Ему тогда было 19 лет: родственники просто привезли невесту и сказали, что надо жениться. Тогда другие законы и обычаи были. Сейчас всё-таки всё иначе. Скажешь, не хочешь жениться, в позу встанешь, бунт поднимешь и не женишься. 20 лет назад, когда Ибрагим женился, такого не было.
Правда, родственников Ибрагима не устраивает, что тот со мной связался. Они считают, что я якобы разрушил семью. Но на моем месте мог оказаться любой другой человек. Ибрагим и до меня таким был. Его семья думает, будто я прилетел и совратил его. Но у моего друга куча всего было и до женитьбы: отношения, встречи — в гостиницах и на квартирах. Зачем меня винить в этом, если он сам по себе такой?
Похищение и лечение от гомосексуальности
Три года назад семья моего друга узнала про наши с ним отношения. Мы после этого собрали вещи и уехали в Москву: обосновались там, жили и как-то подрабатывали. Но в один день ему написал родственник: «Приезжай домой, поговорим. Мы все понимаем и простим тебя. Тебя никто не тронет, просто приезжай обсудить всё. У тебя тут дети, нельзя их бросать».
Я чувствовал, что что-то не так, но не мог не отпустить друга в Дагестан. «Хорошо, дети и родители — это святое. Обязательно езжай, но всегда будь на связи. Когда бы я ни позвонил, не сбрасывай звонок и не отключай телефон», — попросил я его.
Он туда прилетел, увидел детей и родственников. Первые два дня все в порядке было, а на третий день он мне присылает два сообщения. Первое: «Тахо-Годи». Второе: «Клиника». И все — человек просто перестал выходить на связь. Я пишу ему на WhatsApp, но сообщения не доходят. Звоню, а телефон вне зоны доступа.
Я быстро купил билет в Махачкалу, собрал вещи, взял паспорт, наличку, банковские карты и вызвал такси во Внуково. Прилетаю утром, снова звоню, но телефон всё так же недоступен. Я снял квартиру и позвонил знакомому в МВД, чтобы узнать, что такое Тахо-Годи и какая клиника. Он мне сказал, что это улица в Махачкале, где есть единственная, по его словам, на весь Дагестан лечебница. В ней человека могут закрыть против его воли.
Это такое заведение, в котором нельзя навещать больных, их не выпускают на улицу — везде решетки, камеры и собаки. Говорят, что людей даже держали в наручниках и на цепях. Как правило, туда отправляют наркоманов, алкоголиков и игроманов.
Я попросил знакомого проверить, не в этой ли лечебнице находится мой друг. Оказалось, что он там. Я решил вытащить оттуда Ибрагима, позвонил в полицию. Возможно, в МВД и клинике побоялись огласки, так что моего друга отпустили и мы уехали в Москву. В полицию же вызвали родственников Ибрагима и заставили их написать объяснение.
Нам тогда тоже помогли в СК SOS, мы жили в шелтере организации. Правда, мы тогда наделали делов, что больше сказали, не обращайтесь. Мы набухались, скажу как есть. По правилам шелтера, алкоголь запрещен, так что нам пришлось покинуть это место. Стыдно, что так, но у моего друга тогда был шок и стресс из-за произошедшего. Он не верил, что родная семья с ним так может поступить. Ибрагим мне рассказывал, что стоял ночью у окна и молился, чтобы я его забрал. Он провел в клинике всего одну ночь, но это его травмировало.
После этого мы уехали в Краснодар. Пожили там какое-то время, но всё равно вернулись в Дагестан. Нам не было страшно возвращаться, потому что все знали, на что я способен, что могу без проблем позвонить в МВД и ФСБ, если с моим другом что-то случится. Даже его семья понимала, что я так могу сделать. Они мне писали и звонили, чтобы спросить, зачем я это делаю, понимаю ли, где нахожусь, дружу ли с головой.
Я им отвечал: «Я понимаю, где нахожусь. А что мне будет? Я кого-то убил или ограбил? Нет. Я защищал своего друга, для меня это родной человек. Вам он родственник, а для меня не менее близкий человек. Поэтому я буду его защищать как угодно».
Мы еще потом с с его семьей виделись, и они спрашивали, почему мы в Европу не уедем, зачем нам под прицелом жить в Дагестане. Но у меня не было возможности уехать в Европу. Я не миллионер и не сын миллионера.
После случая с лечебницей мы три года спокойно прожили в Дагестане: никого не трогали и представлялись двоюродными братьями. Никаких подозрений и вопросов не было.
Пока в один прекрасный вечер ни оказались не в том месте, не в то время.
Осенью суд вынес приговор по делу Ибрагима. Ему дали условный срок, признав виновным в распространении порнографии за то самое видео, отправленное Руслану.